Читать книгу - "Побег в Тоскану [litres] - Кэт Деверо"

приехала во Флоренцию, чтобы начать жизнь с чистого листа. Да, я устала, грущу и дергаюсь куда больше, чем прежде, но я ни на минуту не захочу отменить свое решение. Я не хочу прогибаться.

– Нет, – говорю я. – Давайте начнем. Если я потом пожелаю изменить фамилию… значит, я позвоню вам, и мы обсудим, что делать. Просто придется еще повозиться с бумажками.

– Вот это правильно. – Марко ободряюще улыбается мне. Я улыбаюсь в ответ, но сердце у меня отчаянно молотится. – Простите мое любопытство: а какую фамилию вы носили до замужества?

– Фэншоу-Кэрью.

Марко какое-то время смотрит на меня, а потом говорит:

– Как ваш юрист, я обязан дать вам один очень серьезный совет.

– Да? И какой?

Марко придвигает ко мне паспорт:

– Оставайтесь лучше Макнейр.

* * *

К концу нашей встречи у меня уже голова идет кругом от всего, что мне предстоит сделать.

– Попробуйте не думать, что на вас свалился непосильный груз, – подбадривает меня Марко. – Я получу ваш налоговый код и позвоню. Сходим в банк, откроем вам счет. Когда мы с этим покончим, вы сможете подписать договор аренды, а подписав договор и въехав в квартиру… Послушайте, в следующие несколько недель вам предстоит много бюрократической волокиты. Это цена, которую придется заплатить за возможность жить в Италии. Но дело того стоит, поверьте.

– Верю, – соглашаюсь я.

Марко улыбается и отодвигает стул, собираясь встать. Я решаюсь:

– Подождите! Можно кое-что спросить?

– Конечно. – Марко снова придвигает стул.

– Кажется, я упоминала о бабушкином наследстве. – Меня прошибает пот просто от того, что я завела этот разговор. Чувствуя себя по-идиотски, я все-таки спрашиваю: – Я понимаю, что вы не по бракоразводным делам, но… с точки зрения итальянского закона, это мои деньги? Я имею в виду, а вдруг мой муж…

Я замолкаю, уставившись в пустую чашку. Марко наверняка осудит меня за эти слова, за то, что я пытаюсь не подпустить Дункана к своим деньгам. Но Марко отвечает доброжелательно:

– Ну, я не занимаюсь бракоразводными процессами, так что тут я вам не советчик. Не могу поручиться – я, опять-таки, говорю сейчас не как ваш юрист, – но, по-моему, итальянский закон рассматривал бы ваше наследство исключительно как вашу собственность. Так что ваш муж не сможет претендовать на него. Но вы же будете разводиться не по итальянским законам?

– Не знаю, – говорю я несчастным голосом. – Я здесь, Дункан в Шотландии, я не знаю, как все устроить.

Марко легонько, по-дружески касается моего запястья:

– Слушайте, пусть вас это сейчас не тревожит. Хотите, я загляну в записную книжку, посмотрю, кто может дать вам совет?

– Да. Спасибо. – Я краснею.

– Ну тогда ладно. – Он встает, я тоже, мы пожимаем друг другу руки. – Заканчивайте свой труд. Я скоро свяжусь с вами, но если вам захочется что-нибудь обсудить – звоните. Ciao, Тори.

И, перекинув через плечо ремень итальянской элегантной сумки, он удаляется.

Вынырнув на виа де Нери, я надеваю солнечные очки, и Флоренция окрашивается в оттенки сепии, как на старой фотографии. Сегодня днем я могу заняться чем угодно. Могу пойти в музей, в кино, купить себе одежду, которая не пахнет сыростью и никогда не будет пахнуть. Могу просто бродить по городу, могу фотографировать, могу, если захочу, выпить спритц, обдумывая, где бы поужинать. Я непременно напишу Риченде. Но сейчас мне хочется спать. На меня снова наваливается усталость, мгновенно пропитывая все клетки моего тела. Удивляться этому у меня уже нет сил.

5

Тори

В окно гостиничного номера льется солнце, рисуя на белом покрывале яркую широкую полосу. Я опускаю жалюзи, сбрасываю туфли. Как приятно ступать разгоряченными ногами по прохладным плитам. Надо бы сделать как положено: раздеться, принять душ, лечь в кровать. Но у меня нет сил даже думать об этом, я ложусь в чем есть и жду, когда придет сон.

Но куда там. Едва моя голова касается подушки, как сон разом слетает. Думать я теперь могу только о книге. Что скажет Риченда? А вдруг, если я так и не напишу книгу, мне придется вернуть первую часть аванса? Деньги-то давно потрачены. Не успели пять тысяч фунтов лечь на семейный счет, как в крыше обнаружилась течь, когда течь заделали, ремонта потребовала овчарня, а на то немногое, что осталось, Дункан купил «в дом» винтажные клюшки для гольфа – чтобы брокерам, которые к нам наведывались, было чем восхищаться. Так все деньги и разошлись.

Нет, я в состоянии вернуть аванс. Если придется, можно взять из бабушкиных денег. Но дело в том, что тридцать тысяч фунтов кажутся громадной суммой, и это действительно большие деньги, гораздо больше, чем мне случалось иметь на банковском счете, и в то же время я не знаю, сколько на самом деле стоит жить во Флоренции, – знаю только, что это гораздо дороже, чем я думала. Я не знаю, сколько работы у меня будет в следующем году, не знаю, когда она появится, не знаю, смогу ли я вообще работать. У меня ни пособий, ни сбережений, ни страховки – ничего, что полагается иметь в моем возрасте. Я даже не знаю, сколько у меня останется после развода. А вдруг наследство по шотландским законам принадлежит мне не полностью? Вдруг я нарушаю закон, пытаясь забрать все деньги себе?

Надо было думать обо всем этом до того, как ехать сюда и разбрасываться деньгами на квартиры и юристов. Надо было давать себе отчет, что не бывает побегов без последствий. Боже мой, меня тошнит.

Я пытаюсь прогнать мысли, поторговаться с ними. Какой смысл нарываться на неприятности? Напишу Риченде, когда буду абсолютно уверена, что не вернусь. Может, когда въеду в квартиру. Когда разберусь с видом на жительство. Когда поговорю с адвокатом по бракоразводным делам и узнаю, сколько мне будет стоить этот процесс. Но мысли все не дают мне покоя; наконец я сажусь, достаю из сумки планшет и пишу первое, что пришло в голову.

Здравствуйте, Риченда! Мне очень жаль, но с «Пособием для шотландских леди» дела обстоят не слишком хорошо. Я ушла от Дункана и переехала во Флоренцию, чтобы начать все сначала, так что не знаю, смогу ли сейчас закончить книгу. Простите, пожалуйста. Надеюсь, мы найдем какое-нибудь решение. Т. хxx

Потом я, не раздумывая, нажимаю «отправить», снова ложусь и зажмуриваюсь. До завтра Риченда точно мне не ответит. Скорее уж в понедельник. Или даже во вторник, если у нее, как всегда, длинные выходные. У меня полно времени, успею придумать, что говорить дальше.

Планшет оживает.